Комментарии к сообщению #13152

Всем привет ! А вот прочтите-ка новый опус, рожденный в муках на ЗТ-2
:
Тренерская комната, мля!


Подтрибунное помещение стадиона Динамо. Затишье ожидания. Наконец послышался
шорох у входной двери. "Саша!.." - выдохнуло сразу несколько человек. Но
когда дверь открылась, перед компанией предстали Малофеев и Бышовец. Вошли.

- Мир этому дому! - поприветствовал собравшихся Малофеев, - Не прогоните?

- Да чего же, раз пришли, - пригласил Толстых и уже тише прибавил:
Тебя и так уже откуда только не погнали:

- Чего-то у вас невесело, - произнес Бышовец, обозревая знакомую обстановку.

- Ничего, сейчас Сашка, придет - веселее станет, - пробасил Гонтарь,
- бутылку притащит. Присаживайтесь, что ли:

- Новиков?

- Ну да.

- Так он за бутылкой побежал? - Бышовец с Малофеевым переглянулись.

- Ну а кто ж? Его тренером назначили, ему и бежать!

- Так это:Не справился он. Банку пропустил и все:Не в кондиции.

- Подожди, - Гонтарь распрямился во весь свой богатырский рост, остальные
подошли ближе, - это с Зенитом, что ли?

- Чего?

- Банка - Зенит имеется в виду?

- Ну да, звенит - когда залпом выдуешь и выкинешь:Пузырь имеется в
виду, за которым вы его послали.

- Ничего не понимаю:Это с Зенитом - один-ноль?

- Вот-вот, он при нас ее выжрал один и сейчас в абсолютный ноль. Спит,
наверное, где-нибудь:

Немая сцена. Все растерянно смотрят друг на друга, потом вместе на
Толстыха.

- Эх, Сашка:- наконец прервал молчание Гонтарь.

- А я сразу был против его кандидатуры, - сказал Латыш.

- Ребят, похмеляться все равно надо, давай другого тренера назначать,
а Коль? - все опять посмотрели на Толстыха.

- Коль, - шепнул ему на ухо Никулин, - давай Эдуарда Василича, он мужик
верующий, порядочный, так, как Сашка, никогда не поступит:

Толстых отвел Малофеева в сторону.

- Эдуард Васильевич, - а чем Вы сейчас занимаетесь?

- Стихи пишу, дорогой. Стихи - это от самого сердца, искренне:

- Я слышал, что вы любите стихи, но я - в профессиональном смысле:

- Если честно, мой хороший, я еще больше люблю общаться с журналистами
в голом виде:И с журналистками. Я искренен во всем, мне ведь скрывать нечего
и незачем:

- Это очень ценно: А по тренерской работе не скучаете?

- А, да:Тренерская работа:Я хотел бы кого-нибудь потренеровать. Ты
знаешь, когда я был главным тренером команды Высшей Лиги, вот, хотя бы,
Динамо, а тем более сборной, журналисты больше любили со мной общаться:А
сейчас - не так. Как будто у меня с тех пор пафос уменьшился в размере!
- Малофеев заливисто засмеялся собственной шутке.

- Так значит, вы не утратили навыков?

- Все, как прежде:Хочешь, я тебе покажу? - Малофеев начинает расстегивать
ширинку.

- Нет! Не надо. Пожалуй, Вам я могу предложить только должность Пресс-Атташе:

- Ну, - обиженно протянул Малофеев, - старшего тренера чаще по телевизору
показывают:

- Вы будете как Львов в Спартаке, правда Вас вырезать будут за непристойное
поведение:Хотя. Романцева ведь не вырезают? Отлично. А тренера мы найдем:

- Тренером, - подхватил явно повеселевший Малофеев, - хорошим был бы
Олежка Долматов.

Он очень порядочный человек, весь благообразный, даже немного мученик:

Ну, это не главное:Насчет мучеников у нас все в порядке - за последнее
время Динамо тренировали одни мученики, можно сказать, звание мученика
присваивается одновременно с титулом старшего тренера:Чем он еще хорош,
по-вашему?

- Ну:у него серебряная медаль есть:

- Серебряная медаль? Да у кого сейчас ее нет?! У Соломоныча, вон, есть:

- У Сашки Новикова тоже, - подсказал Гонтарь.

- Если не пропил, - поправил Латыш.

- Вот видите, - продолжал Толстых, - У Вас же ведь тоже есть, динамовская:

- Да, за серебро 86 года, как сейчас помню:

- Можете повесить ее себе на пафос в качестве украшения.

- Ну, не получилось тогда!..

- Да ладно, ладно:- Толстых подошел к Бышовцу, стоящему в стороне,
- Анатолий Федорович, а Вы чем сейчас занимаетесь?

- Николай Александрович, это - намек?

- Да, нет, так - забота о бывших динамовцах.

- А-а:Что ж, я занимаюсь любимым делом, хорошим:

- У каждого свои любимые дела:Вон, Малофеев любит:стихи писать, например.

- Надеюсь, под псевдонимом?

- Не знаю:Почему Вы спрашиваете?

- Так, любопытно. Фамилия у него чересчур:искренняя.

- То есть и Вы поэзии не чужды?

- Да нет, Вы знаете, я предпочитаю прозу. Прозу жизни. Хотя:Некоторые
вещи сами на ум приходят, например, вот эти строчки:

Хочешь нужный на табло

Результат - гони бабло!

- Браво! - закричали из публики.

- А это - намек? - Толстых стал собранным и деловым

- Да нет, что Вы, это из чистой любви к прекрасному.

- Понял. Сколько?

- Тридцать косарей.

- В год?

- В месяц.

В публике кто-то присвистнул.

- Да:- Толстых внимательно посмотрел на Бышовца, - На меня тоже иногда
находит вдохновение:

А не вышел чтоб облом,

Слишком не торгуй е@лом!

- Ой-йо! - кто-то не сдержал восторженный крик.

- Понятно. - Бышовец приготовился долгому разговору, - Вы ведь покупаете
услуги профессионала:

- Не знаю, в какой области. Стихотворец из Вас говенный, таких, как
видите тут сколько угодно, будете заламывать такие цены - голым придется
выступать перед журналистами:

- Послушайте, Николай Александрович, я все же свой, работал в Динамо,
все тут знаю:

- Знаете, такого добра здесь хватает, - Толстых показывает на остальных,
которые сгрудились кучкой. Из них кто-то помахал рукой, - Своих здесь -
битком тренерская и еще один где-то пьяный валяется:

- Не забывайте, я все-таки и сборную тренировал!

- Ну, такое достоинство не у Вас одного. Вон, Эдуард Васильевич тоже
тренировал.

- Вы что, меня с ним ровняете?

- А вы уже мерялись достоинствами?

Бышовец скромно потупил глаза.

- Навскидку у Вас обеих достоинства как тренеров сборной одинаково
не впечатляют - в последний раз оба были отстранены во избежание неизбежного
провала:

- Да помилуйте! У меня есть золотая олимпийская медаль! - Бышовец достает
из кармана медаль, вся группа подходит к ним, все начинают ее разглядывать,
трогать руками, кто-то даже пробует медаль на зуб.

Толстых достает лупу наподобие тех, что у оценщиков из ломбарда, пристально
разглядывает поверхность, отрывается, прищуривается на Бышовца: На три
года? Под тридцать тысяч в месяц? Н-е-е:Такая проба только в соц. Странах
ставится:

- Да как же! Там и Ромарио, и Бебето, и Клинсманн играли:

- Да они-то играли, а Ваша сборная:Да и вообще, какая-то тусклая она
у Вас:Вы бы еще пыльное знамя сдавать приволокли! Нужен действующий тренер!

- Сборной?

- Именно!

- Ну, вам тогда Романцева нужно, не меньше:

- А точно, Коль, - Никулин стал проявлять явственные признаки нетерпения,
- ну давай хотя бы кого-нибудь, ну выпить нужно! Олег Иванович - серьезный
мужчина, кто сказал, что не наш? По этому делу-то - точно наш, в доску,
я бы даже сказал - в расхлебяку:

- А что - Романцева я бы взял:- задумчиво протянул Толстых.

- Ну, давай, Коль! - компания обступила Толстыха

- Только вот в Спартаке он сейчас имеет должность сразу и главного
тренера, и президента - просто на тренера не пойдет:

- Ну, так давай президентом его сделаем! - кто-то подал голос, но тут
его пихнули в бок, дали подзатыльник, и он ретировался на задний план.

Толстых ничего не ответил, и может быть, ответил бы чего, но тут послышались
звуки песни: "Крепче за баранку держись, шофер!..", а вслед за тем на пороге
комнаты появился и сам исполнитель, Новиков, веселый, хотя и немного помятый
и грязный.

- Сашка! - Гонтарь раскинул свои грабли в объятиях, - а Василич с Федорычем
сказали, что все, ты уже готов!

- Я? Обижаешь, Коль, с одной бутылки-то!

- Ну а бутылка где? - иронично осведомился Латыш.

- Вот! - Новиков вытащил из каждого кармана плаща по бутылке водки.

- Две! - воскликнул Гонтарь, - И там еще одна, выпитая:

- Чем больше посуды сдадим, тем лучше, - голосам Хмыря просипел Никулин.

- Я ведь верил в тебя! - суровое лицо Толстыха подобрело.

- Ну, Коль, как же, я ведь - и:( икнул)о:Как это? Временный исполняющий
обязанности разливающего, я свои обязанности знаю, - ставит на стол бутылки
и расставляет стаканы, - Крепче за баранку держись, шофер:

- А про какую ты баранку поешь? Ноль-три, что ли? - не унимался Латыш.

- Да будь спок, - сказал повеселевший Гонтарь, - Сашка - наш человек,
даже если ноль-три - нюни не распустит, в отставку не подаст, давай выпьем
за таких тренеров!

Комната наполнилась веселым оживлением, как стаканы наполнялись живительной
влагой. Расселись вокруг стола, Газзаев принял обязанности тамады:

- Я ха-ачу предложить тост за на-астаящих мужчин, которые даже после
поражений не раскисают и не подают в отставку!

Наступило молчание. Все опустили глаза в стаканы, кто-то тихо спросил:
Валер, а - ты?

- Про Валеру - другой тост, про маленькую и гордую птичку, - съязвил
Гонтарь.

- Да-арагой, не важно за что пьешь, важно - что пьешь! Я решил перейти
на осетинскую водку:От вашей московской что-то уж сильно голова болит и
ни в одном глазу.

Все понимающе засмеялись. И засмеялись бы любой шутке, потому что настроение
стало хорошее, и все верили, что Динамо, наконец, кто-то приведет к победе.
Неважно, кто.


Innocent