Комментарии к сообщению #107153

Новая газета
15.11.2004

СПОРТ

Алексей ПОЛИКОВСКИЙ, обозреватель "Новой газеты"

ИГРА БЕЗ ФАЛЬШИ

Московское "Торпедо" продемонстрировало: в футболе, кроме денег, есть и кое-что
еще

Московское "Торпедо" в этом сезоне предстает странной командой не от мира сего.
"Крылья Советов", ЦСКА и "Спартак" тратят миллионы долларов на покупку легионеров
и создают сборные мира, в которых главная проблема - на каком языке разговаривать
игрокам между собой, в то время как "Торпедо" скромно остается командой, в которой
язык общения - русский. Хозяева ЦСКА исходят из того, что против лома - то есть
больших денег - нет приема, в то время как путь, избранный "Торпедо", предполагает:
в футболе, кроме денег, есть и кое-что еще.

Клубы, с которыми конкурирует "Торпедо", живут по законам шоу-бизнеса: они раскручивают
своих игроков, как поп-звезд. Егор Титов, и не играя, мелькает на экране ТВ
чаще, чем вся команда "Торпедо". Армеец Гусев то рекламирует мужские духи, то
объявляется секс-символом эпохи. "Торпедо" же как будто о шоу-бизнесе не слыхало:
оно состоит из обычных футбольных парней, которые духов не рекламируют, но зато
обыгрывают богатый "Спартак" и громят состоятельные "Крылья".

И тренер у этой странной команды - тоже странный.

Мы говорим с Сергеем Петренко перед тренировкой - одной из последних в этом
сезоне (встреча состоялась 10.11.04 года - прим. С.Ф.) - в десять утра, в помещении
номер четыре, расположенном под трибунами "Лужников". С мальчишеских лет я всегда
хотел попасть сюда, в это таинственное закулисье футбола. Тут полутемные широкие
коридоры, на стенах которых висят цветные фотографии великих торпедовцев: вот
Стрельцов, забивающий гол в ворота сборной Австрии, вот Воронин, пожимающий
руку капитану сборной Бразилии Орландо. Помещение номер четыре предназначено
для тактических занятий - на стене доска со схемами расстановки, полтора десятка
серых мягких стульев, за ними диван. Вот на этом зеленом диване мы и беседуем.


Петренко пьет чай из большой кружки. Эта кружка чая придает беседе почти домашний
уют. Впрочем, он сам разрушает это ощущение, поглядывая на часы и как бы говоря
этим повторяющимся жестом, что не расположен к долгим разговорам.

Я задаю вопрос - он несколько мгновений молчит с серьезным лицом и только потом
начинает отвечать. В эти несколько мгновений сам воздух рядом с ним напрягается
- ощущаешь, как он работает внутри себя, расставляя вешки, которые отмечают
границу того, что можно сказать, от того, чего говорить нельзя. Его ответы лапидарны
- в них ровно столько слов, сколько нужно, чтобы соблюсти приличия. И ни на
одно больше.

Кажется, хаос и сумятица нашей жизни не затронули этого немногословного человека:
из своих пятидесяти лет жизни он сорок провел в "Торпедо". Мальчиком девяти
лет выдержал конкурс в ФШМ - из пятисот претендентов в футбольную школу принимали
двадцать два - и с тех пор упорно продвигался по всем ступенькам футбольной
карьеры: игрок дубля, игрок основы, тренер дубля, тренер основного состава,
главный тренер. Я спрашиваю его, мог ли бы он работать в другом клубе, - он
несколько мгновений задумчиво смотрит в чай. Потом говорит: "Не знаю. Я же нигде
больше не работал и не знаю, смог ли бы".

В нынешнем "Торпедо" Петренко - единственный человек, через которого осуществляется
связь времен. Для него, сыгравшего за команду 276 матчей, имена великих торпедовцев
- Стрельцов, Воронин, Иванов - не пустой звук. Но с тем, прежним "Торпедо",
игравшим в элегантный и изящный футбол, его нынешнюю команду не связывает ничего.
Может быть, ту первоначальную элегантность, свойственную "Торпедо" былых времен,
унаследовал только сам Петренко, появляющийся на тренерской скамейке в идеально
сидящих темных костюмах и в точно подобранных стильных галстуках. Команда же,
которую он выстроил, играет во что-то совершенно другое и новое.

В этом новом торпедовском футболе нет ни ностальгии по великому прошлому, ни
памяти о той трудолюбивой и мучительной игре, которую ставил своим подопечным
Валентин Козьмич Иванов. В новой торпедовской игре есть какая-то приятная слаженность,
на которую интересно смотреть: это слаженность не механизма, а живого организма,
который непредсказуем в своих проявлениях. Слово "стиль" Петренко не нравится
- оно кажется ему слишком выспренним; он говорит о манере. Манеру сегодняшнего
"Торпедо" он определяет коротко и просто: быстрый комбинационный футбол.

Он произносит это определение и по своей привычке замолкает. Он не хочет объяснять
подробнее, не хочет растолковывать, как будто не понимает, что интервью должно
все-таки состоять из слов. А может быть, это его способ направить внимание собеседника
не к словам об игре, а к самой игре. И я, за неимением его объяснений, действительно
вспоминаю игру "Торпедо" в этом сезоне и ее самые удивительные моменты.

Я вспоминаю матч первого круга против "Крыльев Советов", когда команда Петренко
методично вколачивала противнику гол за голом. На это весело было смотреть.
Это был не штурм, не навал, не атака буйволов, проламывающих стену, а именно
игра людей, очень хорошо понимающих, что движение - суть футбол. И они двигались
по сложным и слаженным траекториям и своим движением зачаровывали взгляд.

И еще я вспоминаю игру предпоследнего тура с "Локомотивом". Три паса в центре
поля были четки и ритмичны, как музыкальная фраза, - и вот полузащитник Кормильцев
вышел с Овчинниковым один на один. Вот тут, в эти мгновенья, Кормильцев сыграл
в духе того, прежнего, уже полузабытого "Торпедо" - "Торпедо" Воронина и Метревели,
которые не меньше победы ценили элегантный трюк и веселый финт. Он одним коротким
касанием послал мяч по плавной дуге за спину вратарю. Это был гол-шедевр. Босс
даже не пошевелился...

Мы говорим с Петренко за день до последнего тура. "Торпедо" уже почти потеряло
шансы на медали. Есть ли справедливость в том, чтобы весь чемпионат бороться
за место в призерах - и в результате лишиться медалей?

- Справедливость есть, - коротко отвечает он и по своей привычке замолкает,
не желая ничего растолковывать.

- И в чем же она? Какой результат будет для вас справедливым?

- Тот, который будет, - отвечает он.



- Даже если этот результат лишит вас медалей?

- Да, - неумолимо отвечает этот футбольный фаталист.



Я все-таки пытаюсь отодвинуть железный занавес, которым он отгораживает от меня
свою внутреннюю жизнь, пытаюсь заглянуть в его чувства. Я спрашиваю его о том,
нужна ли ему после поражений жалость, - это единственное место в нашей беседе,
где он чуть выходит из своей вежливой и суховатой сдержанности.

- Что значит жаловаться кому-то? - в его голосе в этот момент проскальзывает
возмущение. - Я должен сам пережить все!



- Вы хорошо спите после поражений?

- Нет, - он мотает головой, молчит, чай в чашке покачивается. - Нет, не сплю.




И опять замолкает, обрывает тему, уходит в молчание как в убежище.

По галерее, крытой оранжевым пластиком, я выхожу на большую спортивную арену
"Лужников". Восемьдесят тысяч мест пусты. Я стою на дне чаши, сверху лежит серое
осеннее небо, медленно взмахивая крыльями, его пересекает ворона.

Игроки выходят на поле маленькими группами. Берут мячи, жонглируют. Выходит
маленький Панов в черной шапочке, натянутой по самые брови, в больших черных
перчатках. Он мягким ударом пускает мяч в сторону ворот и, пригнувшись, внимательно
смотрит, как тот закатывается в угол.

Всю тренировку Петренко стоит в центральном круге. Он неразговорчив не только
со мной - на тренировке тоже. Он больше смотрит, чем говорит. В ногах он держит
мяч - и этот мяч притягивает мой взгляд. Игроки с мячами что-то делают - пасуют,
бегут, в конце тренировки бьют по воротам, а Петренко с мячом не делает ничего.
Но и не расстается с ним. Просто держит мяч в ногах - так, как будто это знак
его отличия или символ принадлежности к футболу.

Меня удивляет атмосфера тренировки. Команда только что проиграла главный матч
сезона, но настроение у всех почему-то хорошее. Ни одного мрачного лица. Чуть
позже они будут играть пять на пять, и одна из команд, пропустив гол, яростно
заспорит, утверждая, что гола не было, - совершенно так же, как это бывает на
лужайках, где играют любители. Но это потом, а пока игроки в черных тренировочных
костюмах, разбившись на пары, обмениваются пасами на средней дистанции. Все
идет как бы само собой, очень живо и резво - удивительно, но и в конце сезона,
после сборов, игр, побед, поражений и стрессов, игроки сохранили удовольствие
от игры. Это живая команда.

Петренко в отрешенном одиночестве бродит с мячом в ногах в центре поля и вдруг
кричит с неожиданной энергией: "Женя, почему у тебя мяч прыгает?!". Странно,
но в этом его замечании он раскрывается для меня яснее и глубже, чем в нашей
напряженной и сухой беседе. Это замечание учителя, который так глубоко знает
дело, что ему уже нет нужды поправлять главное: главное все сказано и сделано,
осталось поправить только небольшую ошибку в последней фразе.

Он говорит это так, что мне тут же становятся понятны не только его слова, но
и все, что стоит за ними, - его мысль, его ощущение игры. Он думает об идеальной
слаженности, которая невозможна без паса, точного и отчетливого, как линия,
прочерченная алмазом на стекле.