За свою долгую жизнь в футболе Никонов не раз обращался к своей памяти, пытаясь понять, почему все в его судьбе сложилось именно так, а не иначе. Вот и при нашей встрече он, вспоминая, то замолкал на мгновение, словно подыскивая нужные слова, то перескакивал через десятилетия, торопясь высказать что-то пришедшее на ум и боясь забыть. Я не останавливал его, не перебивал. Лишь изредка в паузах задавал вопросы, возвращающие прерванную речь к ее истокам.

КОМАНДА МЕЧТЫ
Мечты на то и мечты, чтобы не всегда осуществляться. Иной всю жизнь проживет, а так и не дождется ее исполнения. Никонову в этом плане повезло.

- Вадим Станиславович, вы попали в «Торпедо» не сразу?
- Да, сначала я решил записаться в «Динамо», за которое тогда болел. Но то ли желающих оказалось слишком много, то ли еще по каким-то причинам меня не приняли. Что делать? Играть уж очень хотелось. И пошел я тогда в «Серп и молот». Сейчас этой детской школы уже нет, остался лишь стадион. Первым моим тренером был Владимир Васильевич Захаров, а затем Николай Васильевич Поставнин - легендарная личность, первый чемпион СССР по хоккею с шайбой, бронзовый призер по футболу в составе «Динамо». При поступлении, каюсь, пошел на обман, приписав себе два лишних годика, боялся, что и здесь не возьмут. Так и начал играть сначала за 1946-й, затем за 1947-й и только потом за свой 1948 год.
Поначалу дела у меня не заладились - росточку был невысокого, щупленький. Ребятам помощнее ничего не стоило меня затереть. Поэтому проявить, показать себя было неимоверно сложно. Видя это, я решил: все, брошу футбол, поступлю в инфизкульт, буду учиться, получу профессию тренера, организатора, тем более что к этому у меня были вкус и склонности. Но помог случай. Играем мы с первой командой «Торпедо» на стадионе «Серп и молот». Я забиваю пару мячей. После матча ко мне подходит Юрий Васильевич Золотое, в то время начальник торпедовской команды мастеров: «Есть желание играть за «Торпедо»?». У меня аж дух перехватило, ведь я бредил этой командой. После «золотого» сезона-1960 влюбился в нее, как оказалось, на всю жизнь. Но даже в самых дерзких мечтах не мог представить себе, что когда-нибудь смогу выйти на поле в футболке этого клуба.
Через три дня я играл за торпедовский дубль в Люберцах против ростовчан. Первые игры мне не давались, но постепенно освоился, стал забивать и уже в сентябре 1967 года дебютировал в основе с «Черноморцем».

- Пик вашей карьеры пришелся на начало 1970-х. Вы даже были признаны лучшим нападающим страны.
- Верно. Самыми замечательными в моей футбольной биографии оказались сезоны 1974-1975 годов. Но до этого получилось вот что. В 1971 году команду вновь возглавил Виктор Александрович Маслов, и первое, что он сделал, - отправил меня в дубль, ничего не объясняя, даже, кажется, толком не переговорив со мной. Позже я узнал, что он, будучи тренером киевского «Динамо», внимательно следил за мной, или, точнее, присматривался. Поначалу я обиделся, но, вспомнив любимую бабушкину поговорку - «На обиженных воду возят», понял, что обижаться надо только на себя, и начал работать. Вскоре стал регулярно и помногу забивать. Маслов сразу заметил это и начал подпускать меня в основу.
В очень важной игре с киевлянами я вышел на целый второй тайм. Тот матч мы выиграли, и я окончательно обосновался в основном составе, выступая практически без замен. А в 1973 году он сделал меня капитаном команды. Тогда-то Маслов и объяснил мне свой поступок: он хотел дать мне понять, что все, чего я достиг до этого, - сущая ерунда по сравнению с тем, чего можно добиться, предъявляя к себе максимальные требования. А помочь в этом может смена амплуа. Я, например, в свое время только центрального защитника не играл. И тот же Маслов любил повторять: «Если ставят тебя в основной состав, не важно, на какой позиции играть». Он был убежден в несомненной пользе таких перестановок. Я потом в своей работе часто это использовал. Как-то предложил Юре Тишкову сыграть на месте крайнего полузащитника. Он не понял, переспросил: «А зачем мне это yужно?». - «А затем, - ответил я, чтобы ты понял, что такое, потеряв мяч, отбирать его».

УДАР В СПИНУ
Жизнь иногда делает такие крутые повороты, что не удержишься. Вынесет в лучшем случае на обочину, а то и в кювет. Выбирайся потом. Нечто подобное произошло с Никоновым. Он выкарабкался, но не успел догнать ушедший далеко вперед пелетон.

- Вас, можно сказать, «подстрелили» на взлете?
- Да, в 1975 году случилось то, что случилось. Я считаю это несчастьем. Начало того сезона складывалось для меня очень удачно. К июню забил уже шесть мячей, получил приглашение в олимпийскую сборную, «Торпедо» ждали матчи с «Наполи» и «Галатасараем», но вместо всего этого я оказался в далеком Чебаркуле, в войсковой части. Причем я не отказывался служить, но хотел быть футболистом. Так нет же, взяли и без всяких объяснений отправили в часть. Я там ничем не занимался. Извините, одним местом груши околачивал. Зачем? Все оказалось одновременно и просто, и сложно. Футбольный ЦСКА тогда возглавил Анатолий Тарасов и чуть ли не на приеме у министра обороны Гречко сказал, что ему нужны такие-то и такие-то игроки. Начался массовый весенний «призыв» в армию. Так я и оказался в Чебаркуле. Пробыл там полгода. У командира дивизии, помню его фамилию, Колесниченко голова кругом шла от происходящего. Сначала мне по ВЧ (высокочастотная связь, которая использовалась только в чрезвычайных ситуациях) звонит Тарасов, потом он получает бумагу с приказом дать мне характеристику для выезда в Ирак. Там тогда стояла наша танковая учебная дивизия. Наконец, дней за пять до нового года меня вызвали в Москву. Я приехал, пробыл неделю, и меня отправили назад. Почему? Ответили, что я не сдал противогаз и автомат. Мне было до слез обидно, ведь дома осталась жена с маленькой дочкой на руках практически без средств к существованию. Словом, поломали мне и личную жизнь, и карьеру.

- И как развивались события дальше?
- Приезжаю я на первый сбор ЦСКА в Сухуми, а там - порядка шестидесяти человек «защитников родины» помимо тех армейцев, кто остался в команде с прошлого сезона. На одной из тренировок, которую проводил Владимир Федотов по тарасовской системе - с блинами от штанги, я чуть не помер. Ну что тут скажешь, пришел человек из хоккея и решил все автоматически перенести на футбол, совершенно не понимая и не разбираясь в этой игре. Спустя некоторое время мне говорят: «Рядовой Никонов, вы вроде в футбол разучились играть». - «Да не разучился, - отвечаю, - просто приехал с десятью килограммами лишнего веса, так как на полгода был отлучен от игры».
Когда я впервые после возвращения в Москву встретился с Тарасовым, он мне говорит: «Вадим Станиславович, вы должны написать рапорт, что хотите стать офицером». Он считал, что в ЦСКА могут играть только лейтенанты. Я отвечаю: «Не могу, я без высшего образования». А им обязательно нужна была моя подпись, так как звание младшего лейтенанта без согласия самого человека не присваивают. «А если не напишете, - парировал Тарасов, - снова отправитесь в часть». Я твердо стоял на своем: не буду писать заявление, и все! То ли моя непреклонность, то ли заступничество известных спортсменов - Андрея Петровича Старостина, Анатолия Фирсова, Валерки Харламова, да и жена ходила к Тарасову, но все обошлось, они отстали.
Постепенно я пришел в норму, футбольное брало свое, стало что-то получаться, но чувствовал себя некомфортно - другой коллектив, другие отношения, другая жизнь. Спасло меня, что в ЦСКА пришел Всеволод Михайлович Бобров. В июне 1977-го подходил срок моей демобилизации. Я договорился о возвращении в «Торпедо», побывал на приеме у гендиректора завода. Он сказал: «Ждем тебя, Вадик». И Валентин Козьмич подтвердил - примем с распростертыми объятьями. Правда, как оказалось позже, объятий не было.
В декабре 1976-го в ЦСКА сказали, что, если я ухожу в «Торпедо», значит, надо идти в казарму и до июня дослуживать в части. На тот момент Бобров еще не вступил в должность главного тренера, но был в курсе всех событий: «Ты чего дурачка-то валяешь? Иди, пиши, что будешь до конца сезона играть как вольнонаемный. Все остальное я беру на себя». Я так и сделал. В июне Бобров стал главным, и мне надо было увольняться.
Играли мы тогда прилично, шли на пятом-шестом месте, впереди были две ответственные игры с «Днепром» и «Шахтером». Как назло, «сломались» несколько ведущих игроков. Бобров подходит ко мне: «Вадим, я понимаю, у тебя уже чемоданное настроение, но положение безвыходное, ставить некого, хоть самому выходи на поле». Я не мог ему отказать, сказал, что поеду на матчи и отыграю за его хорошее ко мне отношение. После последней игры он вновь подошел ко мне и предложил остаться в ЦСКА: «Хочешь офицером, хочешь вольнонаемным, но я очень хочу, чтобы ты остался». Я ответил: «Всеволод Михайлович, случись это раньше, до призыва, может, я и остался бы». Тем более что, как выяснилось, в «Торпедо» меня особо не ждали. Была уже другая команда, иной стиль игры. Поиграл я недолго, правда, удалось встретиться на поле с «Бенфикой», но, по признанию многих болельщиков и специалистов, я уже был совсем не тот. Отыграв половину сезона-1977, в 1978-м я прочно осел в дубле. Много забивал, но Валентин Козьмич не был настроен возвращать меня в основу. Я пошел к директору и попросил дать мне возможность хотя бы попробовать. Иванов выпустил меня на десять минут в матче с «Араратом» и на пятнадцать - с киевлянами. Это были мои последние игры за «Торпедо».
По окончании сезона Иванов предложил мне быть его помощником, но я отказался - чувствовал, что есть силы еще поиграть. Иванов видел меня только на позиции нападающего, с чем я не был согласен. Я мог принести больше пользы как созидатель, а не как бомбардир. И жизнь подтвердила это. Правда, уже в «Факеле». Играя на месте опорного полузащитника, я забил пятнадцать мячей, больше провел только Муханов. Мне предложили вернуться в «Торпедо», но уже при Салькове. Я категорически отказался. Вместо этого поехал в Рязань, где был играющим тренером и готовился к поступлению в ВШТ. На этом моя игровая карьера закончилась.

Про армию Вадима хорошо помню...

С ЧИСТОГО ЛИСТА
Игроцкий век футболиста короток. Как ни крути, десять-пятнадцать лет - и начинай все заново. Собственно, любой спортсмен проживает две жизни - одну «до», другую «после». В нашей стране это, как правило, две большие разницы.

- И тут началась ваша тренерская карьера?
- Началась - громко сказано. Поначалу тренировал детишек. Потом стал третьим помощником у Иванова, а когда Валерка Филатов ушел в «Локомотив», возглавил дубль. Там-то я впервые увидел Юру Тишкова. По большому счету, он никому не был нужен. Будучи 1971 года рождения, он играл за 1969-й, поскольку ни 1970-й, ни 1971-й в нем не нуждались. Понимаете, он был гадким утенком. Он приглянулся мне скоростенкой, что-то большее в то время разглядеть было трудно. Я пригласил его в дубль. И вот после одной из тренировок играет основа против дубля. Юрка был в запасе, минут за 10-15 до конца выпускаю его на поле. Иванов спросил: «Что это? Нескладеха какой-то!». Но когда Юрка получил мяч и сделал что-то по-футбольному яркое, мастеровитое, Иванов тут же переменился во мнении: «А кто он, откуда?». Я объяснил. Юра потихоньку окреп, ножки округлились, оказалось, что он владеет хорошим ударом с обеих ног, стал лучшим бомбардиром дубля, а вскоре и игроком основы.

- То есть превратился в белого лебедя?
- Да, и никто не мог предположить тогда, что в скором времени все в его жизни круто изменится. Страшная у него оказалась судьба, несправедливая, именно к нему несправедливая. Не заслужил он этого. Помню, перед тем как перейти в «Динамо», дня за три до нового года, он позвонил мне и сказал, что хотел бы зайти, поговорить. Приезжает с бутылкой шампанского и коробкой конфет. Вижу, он какой-то напряженный. Чтобы разрядить обстановку, в шутку говорю: «Юра, ты же знаешь, я шампанское не пью!». А он, словно не слыша меня, спрашивает: «Вадим Станиславович, что мне делать - уходить в «Динамо» или нет?». Я помолчал с минуту, а потом ответил: «Что делать, спрашиваешь? Юра, ты ведущий игрок в «Торпедо». Команда спивается, но ведь ты же не спиваешься. В истории клуба уже было такое, когда Маслов ушел в Киев, практически все футболисты ушли, но остались Иванов, Воронин, Шустиков, и на этом хребте выстроилась новая команда». Я его предупреждал, что тренер, который приглашает его в «Динамо», сегодня есть, а завтра его может и не быть. Здесь же все свое, родное. Он защищался, говорил, что там у него много друзей. «Допустим, - возражал я, - но ведь тебя встретят не как игрока, а как товарища, а в картишках, как известно, нет братишек. Ты ведь не на свободное место идешь, а на чье-то, какого-то конкретного футболиста». К сожалению, я как в воду глядел. Сначала несчастье в Коломне, а спустя несколько лет - трагическая гибель. Эту весть принес Юрий Белоус (мы тогда были на сборах на Кипре). Я был просто в шоке. Юра был очень честным, порядочным человеком, не терпел лжи, поэтому, наверное, его и убрали, чтобы другим неповадно было. Я часто вспоминаю его. Да, судьбу не выбирают, но, не перейди он тогда в «Динамо», может, и не случилось бы ничего.

- Да, светлая ему память. А как развивалась ваша тренерская карьера дальше?
- В целом, она так и не сложилась. Знаете, тут очень важен счастливый случай, что ли, надо попасть в струю, как на гребень волны, которая тебя сама вынесет куда надо. Со мной такого не произошло. Очень долго был в подвешенном состоянии. Встречаю как-то Пал Палыча Бородина. «Как, ты без дела сидишь?» Тут же звонит Владимиру Алешину: «Как такое может быть?». Приезжаю на стадион, подхожу к главному тренеру лужниковского «Торпедо» Тарханову, а он с порога - как обухом по голове: «Тут про тебя такая молва идет, что ты чуть ли не законченный алкоголик». - «Саша, побойся Бога, какой же я алкоголик, если у меня семья здоровая и я постоянно за рулем?». Почему распространялись такие слухи? Я даже знаю, кто этим занимался. Наверное, за то, что я всю жизнь был независимым, ни перед кем не прогибался. В общем, года три проработал при Тарханове на вторых ролях.
Когда Белоусов ушел в «Торпедо-ЗИЛ», я стал работать с дублем, а с приходом Петренко меня опять задвинули. Тут Борис Игнатьев пригласил в «Торпедо-ЗИЛ», правда, в качестве непонятно кого, что-то вроде селекционера, пленки с матчей соперников возил. И только с приходом Евгения Кучеревского появилась ясность. Женя позвал меня конкретно на дубль, ну а когда он по состоянию здоровья ушел, Володя Сахаров мне сказал: «Давай, Вадик, готовься». Я понял, к чему надо готовиться.

ЗАПОЗДАЛОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ
Жизнь улыбается нам нечасто. И улыбка эта бывает разной - иногда счастливой, иногда больше похожей на насмешку. Сразу и не разберешь. Сполна испытал на себе это и Никонов.

- К должности главного тренера?
- Вот-вот. После долгих лет неопределенности руководство моей родной команды пришло к тому, к чему, наверное, можно было прийти гораздо раньше. Стал тренером (Никонов горько усмехнулся. – И.Т.), но ни с кем так больше работать не хочу. Понимаете, все было: и еду в Мячково на дровах готовили, и поле нечем было полить, и ставить в состав на игру иногда тоже некого было - с миру по нитке собирали. Спасибо Евгению Гинеру, дававшему взаймы, правда, нашими же игроками, которых раньше забирали за долги. В общем, остались, не знаю как, наверное, не обошлось без помощи свыше. Оказалось, что кому-то якобы были должны за прошлое. Был период, когда ребята, не получая зарплату, отказывались выходить на поле. Я тогда собрал их и сказал: «Поймите, вам надо дальше играть, не в этой команде, так в другой». Мы тогда поняли друг друга и потому, наверное, выстояли. В тот сезон журналисты признали меня едва ли не самым остроумным тренером. А мне, собственно, ничего другого и не оставалось, как шутить. Горько, правда, но шутить. Нас и судьи душили, и голы руками забивали. Кого обычно бьют? Слабого. Вот нас и били.

- Но на этом ваши злоключения не закончились.
- Еще как не закончились. Когда «Норильский никель» купил зиловскую команду и на ее руинах стал выстраивать «металлургов», а потом «горожан», тренером был приглашен Сергей Алейников. Мне предложили ему помогать. Было, конечно, немного обидно, но куда деваться. Надо жить дальше, без работы в то время оставаться было нельзя. И я пошел помогать от чистого сердца. Но лучше бы этого не делал. То, что увидел, повергло меня в шок. И сами тренировки, и принципы общения с игроками, вернее, полное их отсутствие (ни пошутить, ни расслабиться, ни поговорить), - все приводило в недоумение. Тренировки продолжались по два с половиной часа. Отработав какое-то время, мы могли вернуться в тренажерный зал, а потом вновь выйти на поле. Футбольных упражнений вообще не было. Когда спрашивал Сергея, он коротко бросал, мол, так итальянцы делают. Ребята быстро просекли это и стали подсмеиваться над ним. Алейников же, как мне показалось, подумал, что это я ребят против него настраиваю. И на последнем сборе я почувствовал перемену в нем. В общем, вернулись в Москву, сыграли первый матч со «Спартаком» - 2:2. Все довольны, а я не в своей тарелке, да и Белоус как-то искоса на меня смотрит, точно на прокаженного. Дали нам три дня выходных. Я уехал с женой в деревню - и вдруг звонок от Белоуса: «Срочно приезжайте в клуб. Алейников с вами не хочет больше работать». - «Почему?» - «Вы уходите с тренировок, увиливаете от работы, анекдоты ребятам рассказываете». - «А куда мне деваться, сезон-то уже начался?». «Денька через три позвоните мне, может, что-нибудь найдем для вас», - и повесил трубку. Проходит три дня, звоню. Его нет. Через шесть дней приезжаю в клуб, и он с порога говорит: «А почему же вы мне не позвонили?». Я все понял, но история на этом не закончилась.
В Минске был организован товарищеский матч ветеранов нашего футбола. Встречаю там Алейникова, его к тому времени уже отправили в отставку, и прошу объяснений. Он мне в ответ: «Вадим Станиславович, я-то тут при чем! Вы кому больше верите?». Я больше верю Алейникову. А Белоус? Я ведь ему правду все время в глаза говорил, убеждал, что нельзя урезать премиальные ребятам. «Они и так три тысячи получают, а вы хотите им по полторы платить в зависимости от занятого места. Так для этого надо сначала укомплектоваться достойно, а потом уже требовать занятия высоких мест». Словом, нехороший осадок остался у меня от работы с этим человеком. Да и у других, думаю, тоже.

- Но потом удача вам все-таки улыбнулась.
- Да, от работы с Игорем Колывановым в юношеской сборной остались только приятные воспоминания. Мы стали чемпионами Европы, и эта победа до сих пор остается единственной на таком уровне. Самое главное, мы с Колывановым одинаково понимали футбол. У нас не было разногласий в плане тактики. Без острой необходимости я старался никуда не лезть. Есть главный тренер, есть помощник, это творческая работа. Когда спрашивали совета, давал и радовался, если он шел на пользу. Сейчас в юношеской сборной 1994 года рождения, которой я руковожу, есть неплохие ребята хотя бы по здоровью, что немаловажно в футболе, но... Огромные деньги, которые сегодня крутятся вокруг футбола, вызывают в ребятах, особенно молодых, смущение. Отношение такое: вы сначала заплатите, а потом я что-то сделаю. А это неправильно. Постоянно твержу им: «Сегодня на первом месте у вас должен быть футбол, на втором - футбол и на третьем тоже футбол». Эта простая истина была выстрадана мною, всей моей судьбой в футболе.

Иван ТИМОШКИН

ВАДИМ НИКОНОВ — О ВЕЛИКИХ СОВРЕМЕННИКАХ

Виктор МАСЛОВ
Это был человек, который чувствовал футболиста изнутри. Знаете, бывают такие деды-ворчуны, так вот он был таким дедом, вплоть до матерщины, но глаза всегда искрились добротой. Он мог позволить бороться с ним перед тренировкой и положить себя на лопатки, если это было нужно. Помню, были мы в Германии, и наш вратарь Витя Банников подзадорил его, давай, мол, разыграем ребят. Достали они в женской раздевалке гостиницы парик белокурой красавицы, и Маслов надел его. И вот выходит наш дед в женском парике. Представляете реакцию футболистов?
Он частенько устраивал общие собрания, но не нудные, как у некоторых. Однажды он предложил нам написать список сборной СССР на данный момент. Потом собрал эти листочки, прочитал и говорит: «Вот потому мы на девятом месте, что вы ни одного игрока нашей команды не включили в состав сборной».
Мне он много помог. Поругались мы с родителями. Деваться нам с женой было некуда, да еще дочка маленькая, годика не было, на руках. Что делать? Маслов решил этот вопрос просто. Пошел к домоуправу зиловского дома, взял ключ, отдал нам и говорит: «Живите пока так, без прописки, а там, глядишь, все образуется». Много он хорошего футболистам делал, однако одни платили ему добром, а другие в душу гадили. Но он все терпел, стоял насмерть. Говорил: «У меня сейчас правая рука плохо работает, но я могу и левой еб-хов надавать».
Футбольную науку он недолюбливал. В Мячкове занятия проводил, стоя на бугорке, руководил, подсказывал, а Иванов на поле был. Перед игрой мы вообще футболом не занимались, играли в волейбол. Сетку рвали, такие зарубы были. Установки? Если они не нужны были, он и не делал их. Перед матчем на кубок со «Спартаком» сказал: «Ребята, позади Москва, стоять насмерть. Мы их били и будем бить». Много внимания обращал на технику, причем на простые вещи - обработка мяча с уходом на скорости, остановка мяча под подошву, удары внутренней стороной стопы, то есть основу футбола. Он был практик, практик и еще раз практик. Доходило до странностей. Помню, на одной из тренировок мы играли одиннадцать на одиннадцать без мяча. Наверное, хотел проверить, насколько хорошо мы умеем открываться под партнера.
Иногда в Мячково мы собирались дня за четыре до игры. Когда становилось скучно, он подгонял свою «Волгу», заводил пластинку, и мы слушали музыку. А однажды перед каким-то важным матчем вдруг говорит нам: «Ребята, сегодня, как стемнеет, пойдем яблоки воровать. Я приметил тут один садик», Мы все оживились, стали разрабатывать план действий. И наворовали, как в детстве, под рубахами принесли белого налива. Потом, правда, пришел хозяин - и к Маслову: «Виктор Александрович, тут ваши ребятки набедокурили». А дед ему в ответ: «Тебе яблок жалко, что ли? Вон у тебя их сколько!». С юмором был человек, но злой, когда его обидишь или что-то не так сделаешь. Во всех проявлениях он был Человечище! И любить умел, и ненавидеть, и прощать. И все от души.

Эдуард СТРЕЛЬЦОВ
О футболе он говорил очень мало. Да, наверное, это и не нужно было, Все что можно, он сказал на поле. И не его вина, а наша беда, если мы многое не смогли понять. Он и по жизни был малоразговорчивым человеком. Больше слушал. Понимал он футбол как, наверное, никто другой, но вот объяснить не мог. Да и можно ли это вообще сделать? Правда, бывали моменты, когда он не выдерживал. Вот, помню, играем мы с киевлянами. Стрельцов открывается в район углового флажка. За ним бегут два защитника, а третий на подстраховке. И я даю ему пас. В перерыве он мне говорит: «Слушай, ну ты хоть немножко соображай. За мной двое побежали, я их специально увожу в тупик, к угловому, значит, ты лишний. Иди и за счет меня забивай». Еще он частенько повторял: «Если скученность большая и голову поднять некогда, то и не надо, смотри на гетры - мы ведь в разных гетрах играем, ориентируйся по ним». Он находил выход из любых ситуаций. И это, конечно, шло изнутри, от Бога.

Валерий ВОРОНИН
А вот Валерка был другого плана человек. Его отличала большая эрудиция, и общение с ним давало много. Он был настоящим профессионалом. Бывало, команда только идет на зарядку, а они с Шустиковым уже назад возвращаются. Про его жизнь после автокатастрофы много рассказывают, и много баек да небылиц. Мол, и такой он, и сякой, алкоголик законченный. Был период, когда я жил с ним в одном доме, поэтому могу свидетельствовать - алкоголиком он не был. Ему можно было пить, и он пил, но алкоголиком не был. Тут дело в другом. После автокатастрофы у него какие-то клетки в мозгу атрофировались, из-за этого он часто бывал неадекватен. Скажем, идет по улице с иголочки одетый (отличный костюм, выглаженная рубашка, элегантный галстук), а на ногах - вельветовые тапочки. В другой раз идет прямо посередине Велозаводской улицы, с субботника возвращается, а на голове шапка-ушанка да еще завязана. Случались у него и провалы памяти. Встречаю его как-то в переходе, накануне Олимпиады-1972 в Мюнхене, а он мне говорит: «Знаешь, Вадик, я сейчас немного потренируюсь и поеду на Олимпиаду, буду играть». У меня комок в горле, слезы наворачиваются. Он тогда уже жил один и, если бы не Маша, наверняка раньше бы ушел. Маша была простой женщиной, работала, насколько я знаю, в литейке на ЗИЛе. Я с ней пару раз общался. Валерка жил в 9-м доме, а она - в 11-м. Они познакомились, и она его приютила. Жили в коммунальной квартире, кажется, в 131-й, в маленькой комнатушке. Она его обстирывала, кормила, обихаживала - в общем, заботилась о нем. Она умерла, и у Валерки больше ничего не осталось в этой жизни.

Валерий ХАРЛАМОВ
С Валерой мы были знакомы давно, еще с юности. Он, так же как и я, был шибзиком. Маша, знаменитая болельщица, кричала, когда он еще по юношам играл: «Валера, дави!». А давить-то было нечем. Анатолий Тарасов, кстати, не взял его в ЦСКА. Вот моего друга детства - мощного физически Сашу Смолова взял тут же, а про Валерку сказал: «Мне коньки-горбунки не нужны», и отправил его в Чебаркуль, как и меня чуть позже. И это несмотря на то, что за Харламова заступались и его первый тренер Ефимов, и Борис Кулагин. Там он играл за местную «Звезду», много забивал.
Приезжает туда взрослая мужская команда, представители спрашивают: «Тут у вас, говорят, какой-то шнурок играет». Им отвечают: «Погодите, завтра сами увидите». Валерка им штук шесть и положил. После этого Кулагину наконец удалось уговорить Тарасова.
Валерка был душа-парень, благородный, честный, порядочный. Жил он тогда в однокомнатной квартире в Тушино. И то ли день рождения у него был, то ли еще по какому случаю, но мы с женой оказались у него в гостях. Меня тогда в очередной раз отлавливали в армию, и он говорит: «Слушай, мы сейчас на сборы уезжаем, оставайся у меня, живи. Здесь тебя никто искать не будет». Еще похожий случай. Едем на его «Волге», ему надо было по делам заехать в ЦСКА. Приезжаем, останавливаемся около старого Дворца спорта. Он пошел в клуб, а мне сказал: «Оставайся здесь, в моей машине тебя никто не тронет». Ну почти как Штирлиц. Когда он попал в первую автокатастрофу, я ездил к нему в госпиталь Бурденко. Он лежал в гипсе.
А незадолго до его гибели все одно к одному сложилось: и в семье нелады, причем серьезные, и Виктор Тихонов его на Кубок вызова в Канаду не взял, хотя на него и Боброва, как мне рассказывали ребята, были персональные приглашения. Убежден, нельзя было так с ним поступать. Надо было взять в любом качестве, хотя бы как пассажира. Хотя, нет, зная Валерку, уверен, на таких условиях он отказался бы ехать. Отказался быть вещью, сданной в багаж.
Валерка был тем другом, который помогал, когда мне было тяжело. Приди я к нему с нуждой, он последнюю рубашку отдаст. И моя жена это может подтвердить. Но такие люди долго не живут. Такова уж их судьба.

Я помню как он играл против нас в ЦСКА, в линялой красной футболке (у них тогда была совковая форма), а мы в фирменном "Адидасе", и гол нам забил, и эти козлы к нему не подошли ..., народ на "Торпедо" офигевающий - Никонов против нас, так было обидно: это же наш Вадик..., судьба советская, ненавижу с тех пор, осознанно

Уралан (15:38)
У меня отец так же осознанно, из-за Вадима Станиславовича, ЦСКА ненавидит. Я ему (Никонову) как-то это сказал, в спортлагере, когда он нашего тренера подменял и объединил на тренировке наш год со своими ребятами. Он мне усмехнулся в ответи сказал: "Мы - Торпедо, и я всегда был торпедовцем". Как-то так...

Володя, спасибо огромное за то, что выложил данный материал. Прочитал с огромным удовольствием. Я то болельщик молодой, Никонова в игре не видел, поэтому очень интересно было почитать.
Кстати, как мне кажется, он ещё у нас поработает в качестве главного тренера... Только вот когда...

Как-то давно мой друг, занимавшийся в Торпедо, рассказывал, как к ним приезжали игроки основного состава. Его тогда поразил Никонов - своей простотой и в общении , и в одежде. Многие были в костюмах, а Никонов приехал в трениках с вытянутыми коленками.

Рауф (20:33)
хм,мысль пришла такая же.

Спасибо... На стене его бы изобразить...

мосТовик (10:27)
"Кроме правой, есть еще и левая лестница".

Рауф (20:33)
Играл очень умно, прекрасно прикрывал мяч корпусом, провел несколько игр за сборную, я смотрел в Лужниках в 1973-ем с Бразилией, там у него был момент, но не забил.

Сергей Фатеев (11:48)
))) Я этому уже порадовался, когда читал комментарии к #183484

мосТовик (13:08)
Браво.

Никонов подавал большие надежды, но не оправдал их. Техника была, удар был, поле хорошо видел, но, по-моему, тяжеловат был, медлил, скорости не хватало. Мог ли прибавить? Знает только он сам, но у него виноваты другие. А как тренер не получил своего шанса. Одного таланта тут мало. Тут вспоминается любимая поговорка жадных девушек: «Если ты умный, то почему не богатый?» ;)

Очень хорошо помню Вадима на поле с самых первых игр в основе (рядом с Стрельцовым!) и до последних, после возвращения из ЦСКА.
Конечно его звездное время- 1974-1975гг. Играл тогда на уровне "великих"! По сезону 1975г (до ухода в ЦСКА) - лучший футболист Чемпионата. Не скрою: В.Никоном был тогда моим кумиром, как и всех торпедовских (и не только) болельщиков.
Запомнился эпизод. В день матча Спартак-Динамо(К)2:0, поехал за билетами на завтрашний матч: Торпедо-Динамо(Тб) (3:0 или 4:1? сыграли). Очередь до горизонта на Спартак. Прошусь без очереди взять на Торпедо билеты. Уважительно пропускают со словами: "Да, там тоже будет что посмотреть. На одного Никонова стоило бы даже посмотреть, а там вся команда в футбол играет!"

Торнадо (13:16)
Редкий случай, когда согласиться не могу.
Да и Тарасов (великий Тарасов!) никогда бы не стал охотиться на игроков с приведенными характеристиками. Ни в хоккее, ни в футболе... У него губа была еще та, и снимал он только сливки...

Торнадо (13:16)
Никонов мог и обвести легко любых защитников, совершая индивидуальные проходы. Помню как он легко обыграл прямо по центру Капличного и Шестернева (основные защитники той сборной СССР)и забил ЦСКА. Я ни до, ни после этого не видел, что бы кто-то самого А.Шестернева вот так как он на задницу сажал. Хотя его место конечно было не на острие, а под нападающим. Он всю игру Торпедо вел. Команда тогда иногда такие матчи выдавала, что вспоминался 1960 год.
Тяжеловат? - Нет! Просто не "бегунок" по стилю. Он вел игру, а для умного паса порой надо больше времени, чем просто "сунуть" кому-то мяч.
А после ухода в армию у него игру как отрезало. Только редкие проблески были (похожая ситуация с Н.Худиевым была и многими из других клубов, "призванными" в армию). Очень жаль.