Вместо Симоняна назначили Николая Гуляева. Мы это решение приняли, но попросили, чтобы при этом вернули Старостина, так как этот тандем в 50-е успешно работал. Наставляли Гуляева, чтобы во всех инстанциях он твердил: нужен Николай Петрович!

Гуляев был в высшей степени порядочным человеком. Он никогда ничего не делал и не мог сделать за спиной Старостина и игроков. Но это был единственный случай, когда он не пошел вместе с коллективом до конца. И нисколько не сомневаюсь, что потом сильно сожалел об этом. По-видимому, у него, только вновь назначенного, были абсолютно связаны руки. И в итоге начальником команды назначили нормального парня, но безумно далекого от футбола и всех наших дел. Звали его Андрей Сосульников.

А влияние Чапая на жизнь и умы игроков было громадно. До того, что они слепо верили в него и во все, что он делает. Для них всех Старостин был отцом родным, они были в него влюблены без памяти. Впрочем, почему "были"? До сих пор влюблены...

Мы были страшно возбуждены тем, что нам не пошли навстречу, и начали войну против этого Сосульникова, до перехода в футбольную команду руководившего зимними видами спорта в центральном совете "Спартака". Он пытался завоевать наше расположение всякими материальными благами, тем более что ему, понимая нашу реакцию на происходящее, шли навстречу, подбрасывали деньжат, чтобы он их в команде распространял.

Не помогало. Мы стояли на своем и требовали вернуть нам Старостина. Меня избрали капитаном команды, и я возглавил это движение. В каких только инстанциях не побывал! А "по дороге" вернул в большой футбол - и, может, не только в "Торпедо", но и в сборную - Эдика Стрельцова.

Это был день финала чемпионата мира 1966 года, на который, как вы помните, меня не взял Морозов. Я пошел на прием к председателю спорткомитета СССР Игорю Машину, где "пробивал" возвращение Старостина, а заодно доказывал необходимость перехода нашего футбола на профессиональные рельсы. Три часа мы гоняли чаи, смотрели финал, обсуждали судейство Тофика Бахрамова - и ни до чего, естественно, не договорились. Ни по Старостину, ни по профессиональному футболу.

Оттуда поехал к секретарю Моссовета Пегову. Он пригласил меня в кабинет, а сам тем временем встал и начал собирать какую-то папку. Спрашиваю: "Как наши дела?", имея в виду, естественно, Старостина. Он отвечает: "У нас дела в порядке. Лучше скажи мне, что нам делать со Стрельцовым". - "В каком смысле?" - "Возвращать ли его в большой футбол?" - "Это нужно было сделать еще вчера!" - "Но вы же будете от него пропускать!" - "Я буду счастлив, если он мне забьет". Пегов задумчиво посмотрел на меня, держа в руках эту папку, и воскликнул: "Считайте, что вы - последняя капля!"

И куда-то убежал. А я остался ждать. Сижу в кабинете минут двадцать, в конце концов решаю выглянуть. Канцелярия на меня смотрит вот та-акими глазами: "Вы откуда?" - "Жду". - "Да вы что? Он уже на приеме у Гришина". Оказалось, что в тот день всем было не до Старостина, потому что решался вопрос Стрельцова. Пегов сказал, что беседовал с капитаном "Спартака", и даже тот сказал: мол, надо возвращать. И все было решено.

Но Старостина-то нам никто не возвращал! И тогда раздался звонок от тестя. Подчеркиваю: сам я ему не звонил, потому что мне неудобно было пользоваться его связями. Стоило ему пальцем пошевелить - и в 59-м я оказался бы в "Спартаке". Но все свои проблемы я предпочитал решать сам.

Я женат на дочери очень известного в своих кругах человека - строителя особо важных объектов Леонида Яковлевича Губанова. После войны он разработал план быстрого восстановления разрушенного Ростсельмаша, имел на этот счет личную переписку со Сталиным и получил Сталинскую премию. А в Днепропетровске построил знаменитый ракетный завод, из-за которого этот город на много лет был закрытым для иностранцев. Когда закончил работу, распоряжением Брежнева был переведен в Москву. И дружил с генсеком. Есть у меня, кстати, пара фотографий, на которых тесть ругается с Хрущевым...

Так вот, звонит мне Леонид Яковлевич, прослышавший о нашей ситуации со Старостиным. Я приезжаю в ту самую квартиру, в которой мы с вами разговариваем (мы-то с Ольгой жили тогда на Таганке). Коротко рассказываю о ситуации. А тесть был эмоциональным человеком, курил бесконечно и умер на матче "Торпедо" - "Спартак", который мы проиграли - 5:1...

Выслушав меня, Губанов сказал: "Можешь написать на имя Брежнева три-четыре строки, не больше. Подписано должно быть тремя фамилиями - твоей, Нетто и Хусаинова. Я все передам".

Приезжаю к Старостину. Он тогда сидел в каморке в российском совете "Спартака" - выделили ему там местечко. Должность - заведущий отделом футбола и спортивных игр российского республиканского общества "Спартак". После моих объяснений он взял лист бумаги и написал своим каллиграфическим почерком: "Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу..." - и далее по тексту. Потом принес отпечатанный на очень хорошей бумаге текст.

Я поставил подпись первым. Позвонил Нетто и Хусаинову, и Игорь с Гилей мгновенно приехали и тоже подписали. В тот же вечер я отвез готовое письмо Леониду Яковлевичу на работу - в министерство Спецмонтажстроя на Маяковке. Оттуда и у Байконура, и у многого другого ноги росли...

Тесть сказал: "Все в порядке". И вскоре Старостина вернули в команду. Прошли годы. Я уже не играл в "Спартаке", а катался на горных лыжах в подмосковной деревне Курово. Смотрю, подъезжают черные машины, никогда там таких не было. Встаем в очередь на подъемник, а там такой серьезный дядя. Видит меня, не очень ловко подходит - и выясняется, что это референт Брежнева Самотейкин.

Он рассказывает, что именно ему довелось доложить Брежневу о нашем обращении по поводу возвращения Старостина. По словам Самотейкина, генеральный секретарь прочитал бумагу, взял ручку и веско сказал: "Мнение коллектива надо уважить". Таким образом Чапая и вернули.
...

В Торпедо и большой футбол Стрельцов вернулся в 1965, став чемпионом СССР.Инициатива исходила от Аркадия Вольского-это многим известно.И Маслаченко никак не мог повлиять на это в 1966.

Видимо имелось ввиду решение вопроса о возвращении Эдика в категорию "выездных", а значит и получении возможности со сборной и с Торпедо играть за рубежом.

ну иные ветераны любят приврать....

Явное несоответствие. Если под большим футболом иметь в виду сборную, то как Маслак мог пропускать от Эдика. В "Торпедо" же Стрельцов уже играл в описываемый период.

Да ладно вам, зачем придираться-то по мелочам. Нормальная такая рождественская сказка. С наступающими!

Oldfan (16:05)
Голосуйте - #185095.

Интересно,а что думает по этому поводу "историк" российского футбола Е.Ловчев?