НА ВСЮ ЖИЗНЬ.

Михаил Гершкович играл во всех сборных страны — юношеской (в ее составе в 1966 году он выиграл золотую медаль неофициального тогда чемпионата Европы), молодежной и первой. Был чемпионом страны, дважды совершал круг почета с Кубком СССР, выступал в 1972, году в финале Кубка кубков, забивал голы на футбольных полях Англии, Испании, Уругвая Бразилии, Чили, Колумбии, Бельгии, ФРГ, Италии, США, Австралии, Болгарии, Польши, Чехословакии, Югославии, Мексики...
Вратари таких именитых клубов, как мадридский «Реал», уругвайский «Насьональ», бразильский «Васко да Гама», лондонский «Челси», венский «Рапид» доставали мяч из сетки своих ворот после метких ударов Михаила.
Забивал он — и не раз — самому Льву Яшину.
14 сезонов провел Гершкович в большом футболе и сыграл в чемпионатах страны 308 матчей — показатель, которым могут похвастаться немногие.
Его стихией была, конечно же, атака. Финтами Гершкович владел виртуозно, и его скоростные прорывы можно было остановить, большей частью лишь нарушив правила. Не сосчитать, сколько раз судьи назначали пенальти после того, как его сбивали с ног. Гершкович не был бы Гершковичем, если бы тут же не отреагировал на этот факт едким замечанием: «А сколько еще не назначали!». Задиристый, азартный, ершистый на поле, такой он и в жизни.
Счастливо или нет сложилась его футбольная биография? На этот вопрос лучше всего отвечает он сам. Ему есть о чем вспомнить, есть на что оглянуться. Его жизнь в большом футболе сложна и поучительна. Впрочем, судите сами...

В 18 лет я сыграл свой первый матч в высшей лиге, а в 31 год — последний. 14 сезонов! Мог бы, думаю, поиграть и дольше, во всяком случае, силы и умение, как мне казалось, еще были, но игрок не всегда располагает собой, особенно в критическом для футбола возрасте, когда решающее слово остается за тренерами. Вообще надо заметить, что связка «игрок — тренер» хотя и взаимозависимая (также, скажем, как «актер — режиссер»), но большей частью зависимость эта бывает односторонней. Судьбу игрока все-таки определяет тренер.
Не случайно упомянул про актеров и режиссеров. Как-то по телевидению показывали передачу о замечательной актрисе Фаине Григорьевне Раневской, в ходе которой она отвечала на вопросы ведущей. Я воспроизведу часть беседы, как она мне запомнилась. Ее спросили: «Удалось ли вам сыграть все те роли, которые вы хотели, о которых мечтали?». Она ответила: «Нет, и главным образом потому, что, когда мне их давали, я начинала спорить с режиссером о том, как эти роли нужно толковать, и мне отказывали в них». Тогда последовал вопрос: «А вот сейчас, по прошествии лет, если бы вернуть прошлое, стали бы вы спорить с режиссером?». И Фаина Григорьевна с притворным ужасом воскликнула: «Да что вы, милая, конечно, нет!».
Понимая всю условность сравнения, скажу все-таки, что и в футболе часто такие вот конфликты кончаются тем, что игрок лишается возможности «сыграть роль», о которой он мечтал, к которой стремился.
В молодые годы я был несдержан на язык. Любая несправедливость (в моем, конечно, понимании) по отношению ко мне или к другому футболисту, даже в мелочах, вызывала у меня бурную реакцию, и я мог в запальчивости наговорить, что угодно. Естественно, страдал от этого, да еще как.
В 1969 году я был основным игроком сборной СССР, провел все отборочные матчи чемпионата мира, и довольно успешно, а по окончании сезона был назван в списке «33 лучших» первым номером среди центрфорвардов. Впереди было мировое первенство в Мексике. О чем еще, казалось, можно мечтать в 21 год?! Однако на чемпионате мира я так и не выступил. Зимой 1970 года сборная СССР совершала турне по той же Мексике. Сейчас ужё не помню, из-за чего (вот ведь как — а тогда казалось это очень важным) вспылил я в очередной раз, сказал в сердцах что-то тренерам, и... меня вывели из сборной. Потом уже, не раз анализируя случившееся, понял логику их решения. Команду ожидал длительный по срокам турнир на первенство мира, а я мог сорваться в любой момент, что сделало бы обстановку в сборной нервной.
Нечто подобное случилось со мной чуть позже в «Торпедо», из-за чего я вынужден был уйти из команды в 1971 году.
Сейчас, глядя на себя тех времен как бы со стороны, я ясно вижу все свои промахи и ошибки. Характерны они, наверное, для многих молодых футболистов. Да, тренерам не нравятся слишком разговорчивые игроки, высказывающие по многим вопросам свое мнение, и они, как правило, не прочь с ними расстаться. Сделать это легко, гораздо труднее — воспитать футболиста. Не надо забывать, что в подобном столкновении характеров с одной стороны стоит человек, имеющий большой жизненный опыт, обладающий запасом знаний (тренер), а с другой — молодой парень, который не то, что о жизни — о себе еще не все знает, переживающий пору становления личности (игрок). И если футболист подходит команде, то к нему необходимо искать подход, добиваясь того, чтобы его лучшие качества были использованы на пользу коллектива. В этом я вижу главную роль тренера. А отказаться от игрока по свойствам его характера, повторю, легче всего.
В 1975 году в московское «Динамо» пришел старший тренер Александр Александрович Севидов. К этому времени я, как игрок, можно сказать, потерял три сезона. И каких! Не нравилась моя игра тренерам, и я в возрасте 24—26 лет лишь изредка появлялся в основном составе, а 1974 год и вообще провел в дубле. Хорошо хоть руки не опустил, серьезно тренировался и играл за дубль с полной выкладкой. Всякий труд в конце концов окупается. Доверием Севидов как бы вернул меня к жизни, к той футбольной жизни, которую я любил и ради которой столько терпел. Я вновь почувствовал себя человеком, нужным коллективу. И это помогло мне снова найти себя. Вообще должен сказать, что в московском «Динамо» я окончательно сформировался как личность. Закончил здесь высшее образование, стал офицером, коммунистом... Хорошая у нас была команда, хорошие игроки, и неплохо мы играли.
Но все же лучшие свои годы я провел в «Торпедо».
Меня всегда считали игроком сугубо индивидуального плана. В футбол я играл с тех пор, как себя помню — с 5—6 лет. Наверное, у меня от природы были такие качества, как быстрота и ловкость. Играл я во дворе и всегда старался обойти с мячом как можно больше соперников. Летом же на даче в отсутствие партнеров для игры без конца обводил и обводил... кочки. Короче говоря, обращаться с мячом научился в раннем детстве.
В 1960 году, когда мне исполнилось 12 лет, мой старший товарищ Толя Щебляков (он потом играл в ЦСКА) привел меня на просмотр в ФШМ в Лужники. Это сейчас ребят зазывают в футбольные школы, а тогда от желающих поступить не было отбоя. До тысячи мальчишек просматривали тренеры в день на поле, чтобы отобрать лучших. Просмотр был простым — проводились двусторонние игры (5х5, 6х6) по 10—15 минут. Основным было то, как ты обращаешься с мячом. В день принимали в школу лишь по 3—4 человека. Главным среди тренеров был Константин Иванович Бесков. Он и распорядился зачислить меня в порядке исключения в ФШМ потому, что в ту пору 12-летних, каким был я, в эту школу не принимали.
Бесков пользовался непререкаемым авторитетом, он за играми и тренировками всех возрастных групп наблюдал, сам проводил занятия. Помню, все ждали с нетерпением, когда же Бесков к нашей группе подойдет. Каждое его слово впитывали и во все глаза смотрели, когда он какой-нибудь технический прием показывал.
Спустя шесть лет Бесков взял меня в команду мастеров «Локомотив», в составе которого я и провел свой первый матч в высшей лиге — в апреле 1966 года против московского «Динамо».
Константин Иванович научил меня профессиональному отношению к тренировкам, к футболу. Он всегда доказывал нам, что если каждый технический прием во время занятий выполнять с полной концентрацией внимания, то тогда можно улучшить свою технику. Я не раз убеждался в справедливости его слов. Очень много (нам казалось, даже слишком много) проводилось тактических занятий на макете и на поле. Бесков добивался, чтобы мы научились действовать в наиболее часто встречающихся игровых ситуациях автоматически правильно. Мы удивлялись и поражались его работоспособности и отношению к делу. Он был в курсе всех новинок в футболе, постоянно цитировал нам полезные для нас мысли из книг и журналов.
Бесков собрал в «Локомотиве» в тот период молодых футболистов и перестраивал игру команды на новый лад. Ему, к сожалению, не дали закончить дело — очков у нас поначалу было мало, и недальновидные руководители общества освободили его от работы. Но сконструированная Константином Ивановичем игра все же оправдала себя — уже осенью мы показывали и хорошую игру и побед хороших добивались.
Много тогда лестных слов высказывалось о нашей с Володей Козловым игре. Специально такую пару никто не создавал. У нас с ним была, что называется, футбольная совместимость, мы понимали друг друга на поле без слов и взаимодействовали интуитивно, да так, что все выходило, как по нотам. Надо сказать, что Козлов был прекрасный футболист, великолепный техник, и если бы здоровье ему покрепче, то он оставил бы в отечественном футболе еще более яркий след.
Играли мы с ним, к сожалению, вместе мало, а потом, когда после «Локомотива», спустя пять лет, вновь оказались в одной команде — «Динамо», возродить былую пару было не так просто. Большой период мы все-таки были врозь — и как игроки, и как люди. А главное, никто из тренеров не вспоминал о прошлом и не выказывал желания восстановить удачно игравшую некогда связку. Считанные разы мы играли с Козловым вместе в основном составе «Динамо», а чаще всего — за дубль, где, кстати, иногда игра нам удавалась, как прежде.
Тренеры ведь с футболистами редко советуются об игре, только уж когда совсем плохо бывает, спросят — и то больше для проформы, — кого, мол, лучше поставить на матч. А зачастую опытный игрок многим может помочь тренеру и в выборе тактики на предстоящий матч, да и в других вопросах.
...Ушел Бесков из «Локомотива», вслед за ним ушли из команды и многие игроки. Так я оказался в «Торпедо». Вот где все играли по большому футбольному счету. А какие мастера там в это время были — Стрельцов, Воронин, Кавазашвили, Шустиков... Они учили нас, молодых, играть в футбол не словами, а собственной игрой и отношением к делу.
Действия Стрельцова на поле были настолько нестандартными, что я поначалу терялся — как же с ним играть? И только потом понял — если мяч у него, надо выбирать лучшую позицию, заняв которую можно или продолжить комбинацию, или нанести удар по воротам, а уж пас будет отдан именно туда. И когда Стрельцов делал, скажем, передачу в такое место, где меня не оказывалось, он был очень недоволен, хотя виду не показывал. Поэтому в игре приходилось все время думать, рассчитывать, что делать дальше.

Стрельцов был немногословен, но одну истину он мне всегда втолковывал: «Выходишь к воротам, посмотри, и если кто занимает лучшую позицию, чем ты, отдай мяч ему».
В этом плане мне памятен матч 1968 года со «Спартаком», выигранный нами со счетом 5:1. Два мяча забил я, два — Стрельцов. Но не забитые мной голы запомнились, а пас, который я отдал Стрельцову — обыграл трех защитников, вышел один на один с вратарем, мог и сам пробить, но, помня совет Эдика, посмотрел, увидел его в еще лучшей позиции и выкатил ему мяч прямо под ногу, а он переправил его в пустые ворота. Стрельцов бурно радовался за меня.
Эдуард Стрельцов и привил мне вкус к игре в пас. Тем не менее упреков в свой адрес за излишнее увлечение индивидуальной игрой я слышал немало. Что тут сказать? Моей сильной стороной была скоростная обводка, и я, разумеется, чаще всего пользовался ею. Так вот, когда на скорости идешь на обводку, очень трудно видеть все вокруг, так как постоянно должен держать под контролем мяч и соперников, которых обходишь. Поэтому отдать в этот момент точный пас партнеру бывает порой невозможно. Оправданна ли была такая моя игра? Я считаю, да. Потому что если даже два-три раза ошибешься, а на четвертый обведешь соперников и выйдешь к воротам, то будешь иметь стопроцентный голевой момент. С годами я, правда, прислушиваясь к критике, стал отдавать мяч партнерам чаще. Даже, наверное, чаще, чем надо.
Сейчас у нас по пальцам можно перечесть игроков, которые могут за счет скоростной обводки сами себе создать голевой момент. Блохин, Газзаев, Гуцаев, иногда Казаченок... Остальные — в редких, исключительных случаях. Разве это правильно? Играть надо уметь разнообразно — и индивидуально, и в пас.
Сколько я себя помню, я всегда тренировался с мячом. Это, наверное, и помогло мне столь быстро войти е большой футбол. Уже потом в «Локомотиве» и «Торпедо я по-прежнему с мячом не расставался. Примером мне служил Валерий Воронин, который на тренировках не жалел себя. Я часто оставался с ним на поле после основных занятий, мы били по воротам, соревновались в жонглировании, что, кстати, помогало воспитывать чувство мяча, которое так необходимо в игре.
В разное время существовали разные тенденции в тренировках. Еще недавно считалось, что главное в футболе — это функциональная подготовка, а, попросту говоря, умение перебегать соперника. В эту пору, думаю, наш футбол и пошел вниз. Мое глубокое убеждение, что подготовка футболиста должна быть всесторонней, а отдавать предпочтение какому-то одному компоненту нельзя — нарушается равновесие. Главное же — проводить все занятия по возможности с мячами.
О том, какую громадную пользу приносят постоянные тренировки с мячом, лучше всего говорит пример московского «Спартака». Ведь там собрали в общем-то обыкновенных игроков и за счет таких именно тренировок добились просто поразительных успехов. Команда показывает интересный футбол, привлекает на трибуны зрителей, завоевывает медали. А сами футболисты, я уверен, получают настоящее удовлетворение от своей игры.
Я много поездил, видел лучшие клубы и сборные мира, против многих играл сам, И должен сказать, что у нас всегда были и есть игроки международного класса. Только вот вокруг иностранных «звезд» благодаря рекламе создается всегда какой-то ореол величия (хотя многих из них превозносят больше, чем они на самом деле стоят), а наши как-то себе цену не знают, отчего в ответственных международных встречах тушуются. Вот, к примеру, смотрели мы первую игру сборных Уэльса и СССР. Наслышались перед матчем о валлийских игроках достаточно, мол, «звезды» у них — Уэлш, Йорат, Флинн и т. д. Посмотрел я на них и думаю, кто же тогда в сравнении с ними Кипиани и Блохин? «Суперзвезды»! Тем не менее переоценка сил соперника, как мне кажется, и привела к робкой игре нашей команды, которая вполне могла тогда выиграть,
Но вот чему мы должны поучиться у зарубежных игроков, так это умению проводить ответственные матчи с полной отдачей. Тут они не жалеют ни себя, ни других. Ошибки у них бывают, и много, но на промахах не заостряют внимания. У нас же главная болезнь — боязнь ошибиться, что ведет к закрепощенности.
Сказал я «не жалеют они ни себя, ни других» и вспомнил. Играло московское «Динамо» осенью 1978 года в Англии. Помню, странное чувство у нас было — получаешь мяч, стоя спиной к воротам, и тут же уходишь влево или вправо, стараясь избежать удара сзади по ногам, а тебя вовсе никто, оказывается, и не собирается бить. Привыкли к этому мы в своем футболе. И не потому профессионалы не бьют сзади по ногам, что они такие хорошие. Просто у них наказывают за это строго. Сделал это — желтая карточка (и денежный штраф), еще раз — красная (и двойной штраф). А в остальном, конечно, играют жестко, смело.
Себя я трусом никогда не считал (да, думаю, про меня никто так и не скажет), но порой страшно становилось в единоборствах. Судьи у нас, к сожалению, не ведут решительной борьбы со злостными грубиянами и вмешиваются чаще всего тогда, когда пострадавший начинает давать сдачи. Тут и карточки идут в ход, и стыдят тебя все. Недавно вот Гуцаев выступал в еженедельнике, и я его хорошо понимал, когда он говорил, что только в международных матчах думает он о том, как играть в футбол, а не о том, что его ударят сзади по ногам.
Прошлым летом меня удалили с поля в матче на первенство Москвы, когда я выступал за первую клубную команду «Торпедо». Удалили правильно — я высказал судье все, что о нем думаю. Почему не сдержался? Вышел я на поле, соперники увидели бывшего мастера и устроили за мной охоту. Как ни овладею мячом — бьют по ногам, сбивают на землю, да еще реплики подают: «Это тебе не в высшей лиге играть». Судья же добросовестно фиксирует нарушения, но никаких мер к пресечению грубости не принимает, Раз я к нему обратился, второй, а он улыбается: вот, мол, знай, какой у нас клубный футбол. Я и вспылил. Поступил, конечно, неправильно, Но хочу сказать о другом — так у нас цепочка и тянется, от массового футбола до футбола в высшей лиге. Надо же в конце концов повести беспощадную борьбу с грубиянами. Ведь сколько хороших футболистов раньше времени вынуждены были прекратить играть, сколько их постоянно залечивают травмы, и это ослабляет клубные и сборные команды.
...В 31 год я ушел из большого футбола, но с футболом не расстался — часто играю в сборной ветеранов Москвы. А работаю на заводе имени Лихачева в автосборочном корпусе, занимаюсь там оборонно-массовой и спортивной работой, находясь постоянно в рабочей среде. Работать интересно. Самое сложное, конечно, — это взаимоотношения с людьми. Опыт, который я здесь получил и получаю, надеюсь, поможет мне в будущем стать футбольным тренером. Ведь у меня высшее физкультурное образование, а футбол — по-прежнему самая горячая привязанность.
(«Футбол-Хоккей», №2, 1982).

Спасибо!

ВАЛЕРИЙ РАССТРИГИН (10:51)
Спасибо!