Венчурный футбол. Что общего между подготовкой игроков и созданием стартапов
2000 футболистов, 30 000 программистов. Что еще надо для успеха?

Александр Чачава 26 июня, 16:04

Чтобы добиться успеха нужна кропотливая и системная работа. Это справедливо для любого дела и любого бизнеса, но сейчас – на фоне проходящего чемпионата мира – полезно сравнить две сферы: футбол и венчурные инвестиции.

В российском футболе, который, в целом, не дотягивает до уровня лучших мировых образцов (поражение от Уругвая хорошая тому иллюстрация), есть один масштабный проект, напоминающий то, чем занимаюсь я и мои коллеги по венчурному бизнесу. Бывший владелец сети «Магнит» Сергей Галицкий в академии ФК «Краснодар» обучает уже 12 000 детей и скоро будет обучать 15 000. 2000 детей каждого возраста, единая система подготовки, отличные условия, хорошая школа. Такие масштабы беспрецедентны для мирового футбола, даже в академиях «Реал Мадрида» и «Барселоны» всего 300–500 учеников, не говоря уже об отечественных школах. Обычно детские тренеры пытаются заниматься отбором в юном возрасте, но это позволяет взять более физически развитых детей, а не более талантливых или трудолюбивых. Но кто-то раскрывает свой талант в 7 лет, кто-то в 10, а кто-то и в 14 – в академии «Краснодара» эта проблема решена за счет более широкой базы набора.

Что в итоге даст проект Галицкого? Академия ⁠через пять лет ⁠будет выпускать по несколько игроков уровня сборной ежегодно. Мечта ⁠Галицкого в том, чтобы в играх за ФК «Краснодар» все 11 игроков ⁠клуба были собственными воспитанниками. Конечно, наиболее талантливых надолго не ⁠удержишь в «Краснодаре», и мы опять увидим наших игроков в ведущих мировых ⁠лигах, в суперклубах. Но обратной стороной этого процесса станет то, что через 10 лет сборная России вполне может оказаться в топ-10 в мире – благодаря одной только академии.

Для Галицкого это не бизнес, коммерчески эффективной такая деятельность быть не может. Несколько профессиональных игроков никогда не окупят затраты на тысячи детей, зато эти тысячи детей будут физически развиты и будут любить футбол. Возможно, это даже более важный результат деятельности академии.

Что здесь общего с инвестициями в новые технологические компании? Для создания большого количества стартапов тоже нужна массовая система подготовки, которая, впрочем, у нас есть – российские вузы выпускают до 30 000 квалифицированных инженеров-программистов ежегодно (это 10 ведущих технических вузов, плюс часть выпускников физических и математических факультетов и кафедр в других институтах и университетах). Частных меценатов масштаба Галицкого на российском рынке инноваций нет, да и сама экосистема гораздо крупнее – никакому миллиардеру в одиночку ее не потянуть.
Зато есть множество институтов развития. Акселератор ФРИИ, например, делает сопоставимую с академией Галицкого работу – через него проходят сотни проектов в год, но статистика возврата инвестиций получается еще хуже, чем в футболе. ФРИИ недавно отчитался о первых пяти годах деятельности. Отчет выглядит неплохо – но, в основном, за счет сделок поздних стадий (инвестиций в уже успешно работающие компании), на ранней стадии итоги куда плачевней – хоть команда акселератора ФРИИ и считается лучшей на рынке. Венчурным развитием (то есть ростом в 5–10 раз) могут похвастать 23 компании из 367, лишь около 6%. Этим компаниям удалось вывести востребованный продукт на рынок, они продолжают быстро расти и привлекать новые инвестиции. Но им еще предстоит большой путь к успеху, притом, что успехом этих компаний будет 1–2 миллиардная стоимость, в рублях. (Как уже получилось с самым успешным проектом, в который инвестировал ФРИИ – компанией Vision Labs.)

Окидывая взглядом всю нашу индустрию, можно сказать, что проблема стартапов совсем не в отсутствии денег, а, скорее, в отсутствии предпринимательской среды и культуры – в том, что мы живем при госкапитализме, с очень малой долей малого и среднего бизнеса в экономике. Неудачный опыт государственного влияния заметен и в футболе. Большинство клубов финансировались из госбюджета или госкорпорациями: получается очень дорого при среднем результате. Несколько дней назад я был на стадионе «Санкт-Петербург» стоимостью почти $1 млрд – российском символе неэффективности футбольного управления. На этом стадионе сборная России переиграла Египет и впервые за 32 года обеспечила себе выход в 1/8 финала, скорее вопреки, чем благодаря созданной в России среде для спорта.

У российских институтов развития, которые занимаются поддержкой российских инноваций, тоже хватает провалов. Госкорпорации создают корпоративные венчурные фонды не для того, чтобы быть конкурентоспособными на мировом рынке, а по указу президента. Сильные менеджеры редко попадают в госкомпании и институты развития по своей воле, а когда попадают, то их карьеры обрываются через несколько лет со скандалом – как у бывшего гендиректора «Почты России» Дмитрия Страшнова. У людей в погонах горят глаза, когда они видят уровни зарплат топ-менеджеров в госкомпаниях – силовики ищут любой повод начать проверку и найти нарушения. Учитывая, что российское законодательство несовершенно, а ограничений так много, что даже для нормальной работы приходится выдумывать какие-то схемы, поводов бывает предостаточно.

Еще пример: внутри Минкомсвязи родилась отличная идея, вылившаяся в создание специального фонда Росинфокоминвест – он должен был давать профессиональным управляющим, аккредитованным в фонде, возможность получать для своих портфельных компаний льготные государственные кредиты. Основанный мною фонд LETA Capital стал первым аккредитованным инвестором, но ни одной сделки с участием госфонда так и не совершил, упершись в безумные требования, вроде необходимости привлечь все новых и новых независимых экспертов для оценки проектов. Но имеет ли смысл привлекать дополнительных экспертов, ничем не отвечающих за свое мнение, если есть управляющий частным фондом в моем лице, отвечающий собственными деньгами и репутацией? Такие вопросы ставили коллег из Росинфокоминвеста в тупик, они лишь пожимали плечами и говорили, что иначе «им не одобрят». Это фундаментальная проблема всей системы: государство слишком не доверяет предпринимателям. Чиновники не могут понять простую вещь – если человек умеет зарабатывать деньги, ему нет смысла их воровать.

И в российском футболе, и в экосистеме инноваций есть много талантливых людей, которым надо дать свободу реализовывать свои возможности так, как они считают нужным. Системная работа с минимальным вмешательством государства – оптимальное решение. В этом смысле лучшее, что сделало государство за 10 лет для поддержки инноваций – это «закон о Сколково». Он дает резидентам «Сколково» освобождение от ряда налогов. Получить статус резидента инновационной компании относительно легко – требования простые и правила прозрачные. А дальше от стартапа требуется только заниматься заявленной деятельностью, аккуратно сдавать отчетность в выделенную и весьма лояльную налоговую и совершенно законно не платить налоги, не опасаясь дополнительных проверок или требований, до достижения выручки в 1 млрд рублей в год, будучи абсолютно «белой» организацией. В 2003 году, когда я основывал свою первую ИТ-компанию, я не мог и мечтать о таких условиях. Эффект «закона о Сколково» получается долгосрочным, и очень полезным для стартапов ранней стадии – ведь пресловутая «долина смерти», которая может появиться в жизни любой новой компании (как, впрочем, и любого футбольного проекта), в России особенно широка и сурова.

Александр Чачава
Управляющий партнер LETA Capital

Интересная статья. Но вряд ли она привлечёт повышенное внимание. Не та площадка. Не каждому из сораТников хватит терпения дочитать сей труд до конца, тем более сейчас, когда жизнь протекает в перерывах между матчами ЧМ.